В середине мая в предгорьях Австрийских Альп уже почти лето: тепло и зелено. Тем разительнее контраст с альпийским высокогорьем, где еще только расцветают на недавно оттаявшей почве первые горечавки, лютики, сон-трава и куда на несколько дней может вернуться зима с настоящими снегопадами и морозами. Контраст «одного дня» особенно сильно ощущается при подъеме по горной Гросглоккнер Хохальпенштрассе, ведущей от цветущих майских лужаек земли Зальцбург к суровым перевалам самого высокого в Восточных Альпах хребта Высокий Тауэрн. Эта территория входит в крупнейший австрийский горный заповедник -Гросглоккнер-мит-Пастерце-унд-Гамсгрубе.

Крутыми петлями серпантина Хохальпенштрассе идет вверх и вверх, позволяя сперва лицезреть панорамы обжитых человеком низ-когорий, а затем, на протяжении почти пяти десятков километров, - альпийские плакоры и перевалы. Местами эта удивительная дорога, построенная незадолго до Второй мировой войны, исчезает в длинных, узких и темных тоннелях, чтобы выскочить на свет божий на противоположном склоне горы. А одно из ее слепых ответвлений уходит к визитцентру имени императора Франца-Иосифа I. Это место расположено под главной вершиной Восточных Альп, знаменитой горой Гросглоккнер (3797 метров), с седловины которой широкой белой лентой спускается вниз один из самых длинных альпийских ледников - Пастерце.

Именно здесь в первые две недели мая можно наблюдать за проснувшимися после длительной зимней спячки альпийскими сурками (Marmota marmota), которые, наряду с альпийскими горными козлами, являются живыми символами высокогорий главной горной системы Европы. Поселений сурков вдоль трассы хватает, но немногие и не везде утратили чрезмерную пугливость и позволяют подсматривать за своей естественной жизнью с более менее близкого расстояния. Такое возможно лишь в нескольких местах, где сурчиные семьи привыкли к близости людей и - как взрослые, так и молодь -почти не реагируют на тихое присутствие фотографов на окраине колонии.

Биологи относят подобные отклонения в реакциях на внешние раздражители к разряду «социальных традиций». Ведь такие навыки передаются из поколения в поколение не на генетическом уровне, а через импринтинг (за-печатление), подражание и научение. Однако поведенческие пороги тревоги лишь снижены, но отнюдь не исчезли. Стоит человеку сойти с тропы и пересечь некую невидимую для глаз границу в той или иной части территориальной собственности сурчиной семьи, как он услышит обычные для сурков резкие тревожные крики, которые люди называют свистами. А взрослые сурки замрут в характерной стойке столбиком, каждый у своей норы. Это сигнал к тому, что чужак «нарушил границы», и в этом случае наблюдателю следует отойти от зверьков на более уважительное расстояние.

Все 14 видов сурков (род Marmota) живут в Северном полушарии и большинство их видов -в горных районах Евразии и Северной Америки. В холодное время года эти крупные грызуны из семейства беличьих впадают в долгую спячку - до восьми-девяти месяцев у самых северных видов. В этот же период у самки нередко и рождаются детеныши - от двух до десяти, но обычно четыре-пять. Они могут оставаться с родителями до двухгодовалого возраста, а иногда и до трех лет.

Нередко взрослые половозрелые самки-дочери не приступают год или два к размножению, но не покидают семью и таким образом помогают выживать родне без собственного «генетического вклада» в потомство. Продолжая оставаться в материнской колонии, они волей-неволей участвуют в обогреве младших -ночует семья как единое целое - и позволяют им, благодаря своей «помощи», сэкономить накопленные запасы жира, которые еще очень пригодятся как «дрова для внутренней печки» на протяжении всей зимней спячки. Такую стратегию зоологи называют альтруистичным поведением, хотя юные самки вряд ли поступают так преднамеренно.

Присутствие в поселении всегда игривых молодых сурков возрастом от одного до трех лет превращает наблюдение за сурчиной семьей в увлекательное занятие и для фотографа-анималиста, и для обычного путешественника.