Космическое присутствие разума мы можем т заметить не потому, что его нигде нет, а из-за того, что он ведет себя не так, как мы ожидаем.Станислав Лем
Взаимопонимание — сложный вопрос.
Прежде всего, у разных живых существ, даже живущих на одной и той же планете, разные представления об окружающем их мире. Не только потому, что они ведут разный образ жизни, но и потому, что они окружающий мир воспринимают разными органами чувств.
Органы осязания, вкуса, обоняния слуха, зрения, а возможно, и еще ка-кие-либо, о которых мы пока не имеем понятия, потому что сами их не имеем, развивались в процессе эволюции.
В зависимости от условий жизни эти органы развивались по-разному. Сегодня в животном мире они очень разнообразны. Те, что воспринимают электромагнитые волны, отличаются по «длинам волн», на которые настроены. Дневные животные выработали в себе способность воспринимать только наиболее яркую середину диапазона волн, прорывающихся от Солнца на земную поверхность сквозь одно из «окон» в атмосфере. Этого им было вполне достаточно. Зато ночным животным, а также живущим под землей или в темных пещерах ни к чему была чувствительность к дневному свету. Вместо этого у них развилась восприимчивость к лучам, позволяющим видеть в темноте, к лучам тепловым, инфракрасным. Кроме того, для лучшей ориентации в этих условиях они выработали в себе повышенную чувствительность к звуку, обостренное осязание, а некоторые — еще особую систему ультразвуковой эхо-локации.
Приведем несколько конкретных примеров.
Возьмем крота. Видит совсем плохо — отличает лишь свет от темноты. Не подозревает о существовании солнца, голубого неба, облаков. Мир крота ограничен стенками его тесной норы. От этих земляных стенок крот получает всю необходимую информацию — запахи корней, шорохи осыпающегося песка, тепло затаившихся вкусных личинок. Нора «говорит», и крот умеет ее понимать.
Летучая мышь тоже почти слепа. Но ее мир — пространство. Однако не пустое. В нем нагромождены препятствия. Среди них она должна летать не натыкаясь. И вот в полной темноте мечется во все стороны «лучик» ее ультразвукового эхо-локатора. Что где находится? Куда метнуться? Каким крылом махнуть, чтобы не расшибиться, чтобы найти пищу, найти место, где передохнуть, спрятаться? Обширный мир обступивших со всех сторон невидимых коварных «рифов».
Собака. Кроме зрительных и звуковых образов ее мир необычайно обогащен сложнейшими переплетениями различных ароматов. Пища, предметы, люди — все это имеет свои неповторимые особые запахи. Именно по ним собака находит дорогу, узнает людей. Собачий рисунок мира нам, людям, совершенно непонятен.
Кошка живет в мире, удивительно богатом звуками. Она слышит гораздо больше, чем слышим мы. Слышит ультразвуки. Ощущает тончайшие колебания почвы, благодаря чему проявляет беспокойство задолго до наступления землетрясения.
Змея в полной темноте «видит» теплые предметы. Она очень остро воспринимает невидимые нами тепловые, инфракрасные лучи. Бесшумно подползает к спящему животному, бросается и хватает, не промахнувшись. Рисунок мира змеи — холодный фон и на нем теплые точки, таящие съедобное.
Вот и спросите теперь всех этих «оригиналов» о чем-нибудь. Скажем: что такое человек?
Крот прошепчет: «Человек — это нарастающее содрогание почвы. Я его отчетливо чувствую всем своим телом и страшно боюсь».
Летучая мышь ответит: «Человек — это такое же препятствие на моем пути, как камни и деревья. Разница лишь в том, что те можно запомнить, они всегда на одних местах, а человек может оказаться где угодно. Это очень неудобно».
Собака проурчит: «Человек — мой хозяин. «Ленточка» его неповторимого запаха петляет по дому, по двору, по улице. Если побежать по ней, в конце обязательно найдешь его сапоги, а над ними — его самого».
Кошка возразит: «Никакой «ленточки» я никогда не замечала. А человек — это просто источник целой симфонии шорохов — шлепанья туфель, скрипа половиц, звяканья ключей. И я, не сходя со своего места на диване, всегда знаю, где он находится».
Змея прошипит: «Человек — это всего лишь подвижное теплое пятно на холодном фоне. Но пятно очень крупное. Это не кролик. И потому меня не интересует».
Все авторы этих характеристик — жители одной и той же планеты. Но, рисуя нам портреты человека, выхватили из его истинного облика лишь отдельные ими воспринимаемые черты. Все портреты честно срисованы с натуры и в то же время так не похожи друг на друга. Авторы охрипнут, споря, кто из них нарисовал портрет, более похожий на оригинал. А дело-то всего лишь в том, что познают мир они разными органами чувств.
Строго говоря, все мы, нормальные люди, в какой-то мере слепы и глухи по отношению к каким-то внешним воздействиям. Слепы — потому что не видим ни ультрафиолетовых, ни инфракрасных лучей, хотя они добавляют свои краски к рисунку окружающего нас мира. Глухи — потому что не слышим ни очень низких басов, или инфразвуков, ни очень высоких писков, или ультразвуков, хотя мир очень шумит вокруг нас на этих частотах. Мы просто живем, получая об окружающем мире далеко не полную информацию.
Мы писали в предыдущей главе, что это целесообразно. Полная информация задавила бы нас, утомила, затруднила отбор жизненно важного. Но сейчас мы рассматриваем вопрос в другом аспекте: возможно ли взаимопонимание с инопланетянами, если вполне вероятно различие органов чувств и, следовательно, несовпадение «картин мира»?
На нашей планете только обезьяны «вышли в люди», и мы с вами унаследовали от них органы чувств. Но ведь история планеты могла в какой-то момент пойти иначе. Создались бы иные географические и климатические условия. Разумные существа развились бы из других животных. И тогда вместо нас с вами сейчас ходили бы по Земле разумные существа, может быть, внешне и похожие на нас, тоже сухопутные, прямоходящие двуногие, двурукие, но... унаследовавшие от других животных другие органы чувств.
Сходство органов чувств — условие, необходимое для взаимопонимания, но, конечно, не единственное.
Мы, люди, живем на одной планете и имеем одинаковые органы чувств. Но разве мы всегда понимаем друг друга? Конечно, нет.
Картина мира зависит далеко не только от органов чувств. Мир необычайно сложен. Познать его целиком и получить полную картину со всеми мельчайшими подробностями практически невозможно. «Мир неисчерпаем», — говорят философы. Поэтому, как мы уже говорили, разумные существа «выхватывают» из окружающей действительности не все, что могут воспринять своими органами чувств, а только то, что для них существенно, жизненно важно.
Уже упоминавшийся нами Б. Н. Пановкин пишет: «Хотя от самого субъекта не зависит существование объективной реальности, однако от деятельности субъекта... зависит, например, включение той или иной части объективной реальности в сферу познания и практики... Поэтому иногда используют выражение «срез материальной действительности»... Для совпадения картин мира или научных описаний требуется... совпадение «срезов материальной действительности»... Картины мира могут быть одинаковыми лишь при совпадении всего пути практической и познавательной деятельности различных цивилизаций».
Объединим сказанное. Для совпадения картин мира необходимо сходство и органов чувств и образа жизни и деятельности.
У нас, людей, совпадение образа жизни и деятельности, совпадение жизненного опыта бывает далеко не всегда. И этого достаточно, чтобы взаимопонимание было затруднено, а иногда и невозможно.
Мать кричит ребенку: «Не подходи к воде, утонешь!» А он не понимает. Слово «утонешь» для него пустой звук.
Смысл многих слов уясняется нами по мере накопления жизненного опыта. По счастью, человек имеет возможность усваивать кроме своего, личного, очень скромного опыта еще огромный опыт всего человечества. Усваивать через общение с другими людьми, через литературу и искусство, через радио, телевидение, прессу. И малышу не нужно самому «чуть не утонуть», чтобы понять материнское предупреждение. Другие люди тонули, и их печальный опыт, изложенный в сказках, рассказах, пьесах, наполнил для людей смыслом слово «утонешь».
Любое слово, любая фраза всегда подразумевает у обоих собеседников какое-то одинаковое «предварительное знание». Вы говорите кому-то: «Он отправился спать». Вдумайтесь. Ведь вы заранее уверены, что тот, кому вы говорите, прекрасно знает, что люди не ползают, не летают, не плавают, а ходят. Слово «отправился» он поймет как «пошел». Он знает, что люди обязательно ежедневно спят. Что это связано с суточным вращением Земли и что спят обычно, когда темно. Что ходят спать не в лес, не в столовую, а в спальню. Что спальня — это комната с кроватью. Что комната — это отгороженный со всех сторон кусок пространства, в котором поддерживается постоянная температура. А кровать — плоскость, приподнятая над полом. Все это вашему собеседнику давно известно, и нет надобности каждый раз все это ему разъяснять. Он «поймет с полуслова» и дополнительно представит себе еще множество подробностей, о которых вы ему и не говорили.
А если бы эта же самая фраза была сказана существу, не имеющему «предварительного знания»? Какому-нибудь фантастическому гостю с другой планеты, совершенно не знающему земной жизни? Ведь пришлось бы ему все разжевывать, разъяснять тысячи подробностей нашей земной жизни. И еще неизвестно, закончилась ли бы вообще когда-нибудь ваша «лекция», так как в процессе разъяснения на каждом шагу попадались бы все новые и новые слова, в свою очередь требующие расшифровки.
Но пока мы говорим не о контактах «с ними», а о себе. Так вот, даже нам, людям, чтобы хорошо понимать друг друга, надо досконально знать нашу, человеческую жизнь. Причем не только сегодняшнюю, но и вчерашнюю.
Ведь очень много слов пришло к нам из прошлого. Как можно, например, понять часто употребляемое сейчас слово «рыцарь», не зная эпоху средневековья; слова «рабство», «жрец», «жертвоприношение», не зная древней истории. И так далее. Даже такие простые слова, как «оседлать» и «запрягать», часто применяемые сейчас в переносном смысле, можно понять, только зная их прямой смысл. А прямой нельзя понять, не зная, что раньше люди сотни лет передвигались с помощью лошадей.
Человеческая история проглядывает в любом языке в его образности. Наша речь гораздо более образна, чем мы привыкли думать. Возьмем для большей наглядности не стихи, не беллетристику, не пылкую разговорную речь, где образность вполне естественна. В официальных строгих речах наших политических деятелей полно таких фраз, как, например: «заиграла новыми красками вся общественная жизнь», «пламя военных действий не вспыхнет вновь», «человечество устало жить, сидя на горах оружия», «тяжкое бремя легло на плечи народных масс», «сдвиг влево», «черная ночь террора опустилась над страной» и так далее. Никому не придет в голову принимать эти фразы буквально. Все уже привыкли к некоторым общепринятым образам. Но раз привыкли, значит, был какой-то период привыкания. Значит, эти образы выработались исторически. И в образном мышлении, в образной речи отложились многие черты прожитого людьми.
На наших глазах человеческий язык непрерывно обогащается новыми словами, отражающими все изменения нашей жизни.
В первую очередь это, конечно, тысячи слов, связанных с прогрессом науки и техники, таких, как «авиация», «сварка», «иммунитет», «генотип». Это слова общечеловеческие. Но многие новые слова отражают события местного значения, жизнь какой-либо одной страны, социальные явления, происходящие в какой-то части общества. Возьмем, например, такие слова, как «пробивной» (человек), «обезличка» (в работе), «культпоход» (в театр). Перевести эти слова на другие языки мира невозможно, там подобных слов просто нет. Потому что там другая жизнь.
В языке народов очень отчетливо сказывается нарастающий ритм современной жизни. Люди спешат, им некогда. Они стремятся высказаться короче, стараются избавиться от лишних слов. Полвека назад говорили: «Он кроме работы, которую обязан делать за свою заработную плату, выполняет еще добровольно и бесплатно разные поручения, которые не входят ни в чьи прямые обязанности, но очень нужны всему коллективу». Тридцать слов! Потом начали выражаться короче: «Он выполняет большую общественную работу». Пять слов! А теперь оказалось, что все можно выразить вообще двумя словами. И говорят: «Он общественник». Родилось новое слово, вобравшее в себя очень много разных старых, всем хорошо знакомых понятий.
Наша современная речь полна таких очень емких слов, которые заменили целые длинные фразы. Возьмите такие слова, как «учеба», «стиляга», «ударник», «физкультура». Для понимания таких слов необходимо очень солидное «предварительное знание». А уж если взять такие сверхъемкие слова, как «жизнь», «война», «природа», «любовь», то для понимания смысла каждого из них нужно и долго жить, и много видеть, читать сотни книг. Мы начинаем по-настоящему их понимать лишь в зрелом возрасте. Но даже пожилые люди продолжают ежедневно открывать в них все новые и новые «оттенки смысла».
Мы говорили о том, как необходимо для взаимопонимания людей совпадение их опыта. Поговорим теперь о том, как необходимо совпадение морали.
Мораль сильнейшим образом меняется на протяжении истории. Людьми временами овладевали, на наш теперешний взгляд, совершенно сумасшедшие идеи, во имя которых они убивали, грабили, жгли драгоценные книги, разрушали здания. Но в те времена это варварство считалось подвигом. За эти чудовищные действия хвалили, награждали.
Вспомним историю. Во времена Древнего Рима считалось вполне законным и правильным завоевать соседнюю страну, разграбить ее, а жителей забрать в рабство, заставить работать на себя, имея право, если захочется, и убить их. Жестокость по отношению к рабу не считалась жестокостью. «Они же не люди, они рабы!»
Еще совсем недавно в Америке «не людьми» считались негры. Их продавали, покупали, нещадно эксплуатировали. Сейчас это трудно себе представить. Но это было нормой поведения и никому не казалось злом.
Было время, когда дворянская честь ценилась выше жизни. Люди стрелялись на дуэли за пустяковые оскорбления.
Вспомним крестовые походы, когда люди шли за тысячи километров, чтобы убивать «во имя идеи» ни в чем не повинных людей. Вспомним инквизицию, когда жгли на кострах всех, кто пытался возражать против нелепых церковных догм.
Совсем недавно в фашистской Германии считались героями и награждались орденами изверги, сжигающие в печах тысячами ни в чем не повинных русских, польских, украинских пленных.
Если можно было бы воскрешать давно умерших и сталкивать их с ныне живущими! Как трудно было бы им, представителям разной морали, понимать друг друга.
Впрочем, не лучше обстоит дело и с взаимопониманием живущих в наши дни. Основная причина в том, что одни живут в социалистических странах, другие в капиталистических, и в том, что в капиталистических они принадлежат к разным классам общества.
Взаимопонимание людей между собой — сложнейшая проблема. А нам надо перейти к вопросу о взаимопонимании «с ними», с жителями иных планет. Эта проблема во много раз сложнее.
Конечно, как мы уже говорили в предыдущей главе, больше всего шансов стать разумным существом у животных, живущих в условиях, подобных нашим, не в океане, а на суше; не в норах, а на поверхности планеты; не под сплошной облачностью, а под звездным небом. Но все же нельзя полностью исключать и возможность появления разумных существ «подводных», «подземных», «подоблачных», «древоподобных» и других. Нельзя исключать и возможность существования инопланетян, живущих в других ритмах, с другим метаболизмом, даже «огнеупорных» кремниевых. В конце концов, нет ничего принципиально невозможного и в искусственных кибернетических существах. А может быть, существует и еще что-нибудь уже совсем «уму непостижимое» !..
Самое главное, что все упомянутые отличия в органах чувств, в среде обитания, в физическом устройстве организма, в ритме жизни и томуподобном неизбежно означают и различия в характере деятельности, различия в характере воздействия на природу. А это значит — совершенно другая организация общества, другие «производственные отношения», другая история. Но «бытие» во всех уголках Вселенной «определяет сознание». И потому «другая история» означает и другой разум, с другим опытом, другой моралью. И следовательно, «у них» — другой язык, в котором каждое «слово» подразумевает что-то совершенно нам неведомое.
Представить себе разум инопланетян куда труднее, чем нарисовать их возможную внешность. Вспоминаются слова Станислава Лема, адресованные писателям-фантастам, рисующим контакты с инопланетянами: «Иная цивилизация — это, прежде всего, иная культура с ее неземными Ньютонами и Шекспирами, и следовало бы сначала «выдумать» всю историю и всю культуру этих «других», если уж хочешь поместить их на страницах повести. Это куда важнее, чем придумывать, сколько у них рук, пальцев или глаз... самое важное, я думаю, их психика и цивилизация, которая эту психику породила, а не морфология и физиология их организмов».
Но мы, пожалуй, так много наговорили о трудностях взаимопонимания, что может создаться впечатление — контакты дело безнадежное, затея бессмысленная, и на проблеме CETI надо поставить крест.
Ничего подобного. Просто мы старались преодолеть то легкомысленное, страшно упрощенное отношение к вопросу, которое часто встречается у людей, впервые соприкоснувшихся с проблемой связи с внеземными цивилизациями. Они ожидают чуть ли не завтра пышной встречи с оркестром, радостными рукопожатиями и оживленными разговорами. А дело-то очень сложное. Даже — сложнейшее!
Но не безнадежное!
Вполне к месту привести здесь слова известного деятеля проблемы внеземных цивилизаций, радиоастронома Л. М. Гиндилиса: «...высказывается мнение, что различные цивилизации после выхода в космос, где условия в основных чертах для всех цивилизаций практически одинаковы, должны развиваться в направлении сходимости морфологических признаков (конвергентная эволюция)...»
Конвергенция, вы помните, заставила сухопутных животных, четвероногих млекопитающих, перешедших жить в море, принять постепенно рыбообразную форму тела. Пример — дельфины. Конечно, в данном случае Л. М. Гиндилис имеет в виду не строение тела, а строение общества, характер его деятельности и, следовательно, «сходимость разумов». Но все равно мысль о том, что, родившись в весьма различных «колыбелях», мы, разумные существа Вселенной, выходя затем «в общий зал», становимся более сходными друг с другом, приятна.
Одним словом, есть уверенность, что мы с инопланетянами в конце концов все же друг друга поймем!